|
 |
|||
ДЕМОНСТРАЦИЯ ЛЮБВИ |
Волею судьбы-злодейки оказался я на Мемориале Таля лишь в момент 5-го тура. Теперь надо брать судьбу за горло и наверстывать.
ИДЕЯ И ВОПЛОЩЕНИЕ
Все любят Таля.
Весь шахматный мир любит Таля.
Многие помнят его и продолжают любить.
И я тоже люблю Таля.
Но вот если бы, скажем, я задумал провести Мемориал Таля, то у меня из этой затеи ничего бы не вышло. А вот Александр Григорьевич Бах, исполнительный (и исполняющий) директор РШФ, задумавший провести Мемориал Таля, зажег этой идеей Александра Дмитриевича Жукова, президента РШФ и вице-премьера правительства России, и рассказал об этом Аркадию Владимировичу Дворковичу, руководителю Экспертного Управления Администрации Президента России, а те в свою очередь попросили людей, у которых деньги водятся. И все у них получилось. Честь им за это. И хвала.
И вот… Пробираешься ранними московскими сумерками по промозглому Арбату, видишь всяческую клюкву, затейливо развешанную нашими коробейниками для заморских гостей, и радуешься как ребенок всей этой московской безалаберщине. Сворачиваешь за угол, привычно раскланиваешься с повесившим на грудь свой мраморный нос Николаем Васильевичем Гоголем, подходишь к знакомому до слез ЦШК СССР (простите, это я так ностальгически - старорежимно называю Дом шахматиста имени М. М. Ботвинника), тянешь за ручку массивную и тяжелую, как в ЦК КПСС, дверь…
И … "Солнцем полна голова!"- здесь Таль!
Боже, как много в этом звуке: Таль.
Как много страсти, любви, нежности. Как много шахмат.
Шаг вправо от входа: и видишь Генну Сосонко, автора замечательного эссе о Тале "Мой Миша" (и столь же замечательных других литературно-шахматных творений), слышишь его слегка надтреснутый, простуженный ленинградско-амстердамский говорок (наверное, пивца холодненького хлебнул в пивной на углу улицы Восстания и Красной связи в Ленинграде, где раньше стоял кинотеатр "Луч", в котором в детстве Гена (тогда еще с одним "н") смотрел "Подвиг разведчика".
Он рассказывает не слишком многочисленным пока зрителям об итогах дебюта в партиях его молодых коллег, и вот что странно, ждешь, когда же прорежется знаменитое Геннино голландско-моржовое "Х", которым обычно он щеголяет на турнирах в Вейк - ан - Зее? А потом понимаешь, что находишься не в Голландии, а у нас в Москве. И поэтому Генна свое "Х" похерил, и вынул из запасников души мягкое и душевное "А"…
Как сказал в свое время Таль, когда услышал впервые Геннино "Х": "Гене легко было освоить голландский, потому что звук "Х", он всосал с молоком матери".
Или это сказал не Таль? А сам Генна? Нет, сказал все же Таль, а мне сказал об этом Генна.
 |
Этот снимок Баха я сделал еще в Элисте, спросив при этом, как это у него получается - принимать практически мгновенно столь значительное выражение лица. А он ответил мне кратко и емко: "Привычка".
 |
Этот снимок свежий. Сделан во время 5-тура Мемориала Таля. Из-за спины Баха выглядывает его верный оруженосец, технический директор не только этого турнира, но и всех "Аэрофлотов-опенов", Андрей Шустаев. Правая рука Баха. А скорее всего обе руки. И обе технические.
А на этой фотографии - Генна Сосонко. Порывистый и остроумный, слегка простуженный, не теряющий своего амстердамского шарма и у нас в холодной и злой Москве.
 |
 |
А вот это фото, из ранее мною не публиковавшихся. Сделано оно в Турине и случайно не попало ни в один из 5-ти моих олимпийских репортажей. Мне кажется, что уже в Турине Александр Бах знал о том, что проведет Мемориал Таля в Москве (а он таки знал) и в этот самый момент, который я запечатлел с трибуны туринского Овала он об этом говорит своему другу.
ТАЛЬ БЫЛ…
В эти Талевские дни, все говорят о Тале.
Во время 5-го тура Марк Дворецкий рассказывал, как они с Талем ехали играть в Вейк-ан-Зее. Дворецкий выиграл годом раньше турнир "В", и его пригласили в главный. А Таля пригласили, потому что он Таль. На таможне ему был задан традиционный по тем временам вопрос: "Есть ли у вас валюта?". Он ответил нетрадиционно: "Так, мелочь какая-то…". Опять же по тем временам это был ответ, способный привести в состояние крайнего возбуждения таможенника: "Какая-такая мелочь?! Сколько ее?! Какие основания на ее провоз у вас имеются?". И т. д. и т. п. Но, характерно, к Талю цепляться не стали. Такая у него аура была. А, может, знали, подумал вслух Марк Дворецкий.
Далее Дворецкий вспомнил, как встречавшие их организаторы хотели его высадить у холодного и неустроенного общежития, уже знакомому ему по прежнему пребыванию в Вейке, а Таля намеревались разместить в более комфортных условиях, в хорошей гостинице. Однако, Таль, узнав в чем дело, (как думает Марк), решил разделить тяготы неустроенной жизни вместе с "простым народом". Таля вообще мало беспокоили всевозможные регалии, ранги, титулы, добавил Марк, и так оно и было. Таль не замечал быт, как таковой. Он его просто не интересовал. Об этом замечательно написал в своем эссе Генна Сосонко, который выслушав рассказ, сделал любопытное добавление к нему: все, что разъединяет людей обычных, разъединяет и шахматистов тоже. Таль вообще был чужд всяческой мелочности и мишуре. А Генна Сосонко, еще и заметил - то ли в шутку, то ли всерьез - что Таль потому еще не захотел размещаться в гостинице, которую ему предложили, что находилась она в глухом месте, на изрядном расстоянии от игрового помещения, и вдобавок, добираясь в нее поздним вечером, надо было идти мимо кладбища… Рассказывая о судьбе здания, которое Марк назвал "общежитием", Генна сказал:
- Сначала это общежитие стало местом, где на первых порах размещали людей, пожелавших остаться в Голландии (из Африки и других стран). Потом оно сгорело. Потом на этом месте был китайский ресторан. А теперь, после всех приключений, это "общежитие" снова вернулось в ментальную сферу шахматистов. Сейчас там психиатрическая лечебница.
После чего все собравшиеся, и автор не исключение, разразились дружным, веселым смехом. Браво, Генна!
Думаю, юмористический эффект кроется в хорошо замаскированной фразе - вернулось в ментальную сферу шахматистов. Какую - такую сферу? А вот какую: в больницу для душевно больных. Ведь шахматы - непросто игра, это еще и диагноз, не так ли, друзья?
Этот вопрос Генна не задал, но он повис в воздухе после этой самой "ментальной сферы". Вот в этом соединении смешного и грустного секрет обаяния безмерно талантливой эссеистики Генны Сосонко и ее успеха как у голландской публики, так и у нашей, московской. И еще, конечно, в тщательно отобранных и тщательно отшлифованных словах...
Ну, да, я отвлекся...
Литературное, очень литературное, как не сказал бы Ницше…
Между тем, Марк вспомнил еще одну забавную деталь из того голландского путешествия с Талем. Они сыграли интересную, не безошибочную партию (Марк ее продемонстрировал), в которой Дворецкий упустил выигрыш. Тогда партии откладывались. И она была отложена в положении, которое было примерно равным, но неясным. Таль тогда сказал Дворецкому: "Послушай, Марк. Эндшпиль арифметически просчитывается. Давай, его посмотрим вместе. Если там я проигрываю, то я сдамся. Если ничья, согласимся на ничью. Без доигрывания".
Так и сделали. И, действительно, методом арифметического перебора пришли к выводу, что эндшпиль ничейный.
Но среди голландцев пополз слушок, дескать "советские договорились": Марк не стал выигрывать у Таля лучшую позицию. И, как вспоминает Дворецкий, они отрядили из своих рядов … Генну Сосонко, который жестким полуофициальных голосом попросил прокомментировать партию Дворецкий - Таль для турнирного сборника. Что Марк с радостью и исполнил (все же какой-никакой, а гонорар полагался за публикацию, а заодно и слушок нехороший был опровергнут).
Генна Сосонко, который с каменным лицом выслушал комментарий (слегка задрав вверх подбородок), подтвердил его правдивость, и вежливо осведомился у Марка: а отчитался ли он за сверхплановый гонорар в Спорткомитете?
На этих снимках Генна слушает рассказ Марка (в самом уголке первого снимка под сенью плаката, рекламирующего чай "Липтон", видны амстердамский пиджак Генны и его нога), а на следующем снимке можно рассмотреть, как отвечает на каверзный вопрос Генны Марк Израилевич.
 |
 |
А это армянская диаспора в лице Софьи Леко-Петросян, Аршака Петросяна и Габриэла Саргиссяна внимательно слушает рассказ Марка и комментарий Генны.
 |
Кстати, о "Липтоне".
- Вам черный или зеленый? - спросила меня сверкающая золотыми одеждами, как Клеопатра, прекрасная представительница упомянутой фирмы, которую звали Наташа.
- Зеленый, - сказал я и сфотографировал девушку.
Получив свой "зеленый без сахара", я сфотографировал девушку в тот момент, когда она давала автограф.
Дело в том, что Наташа намерена стать гроссмейстером. Но пока не знает как. Один мой злой коллега посоветовал ей слишком легкий путь: купить звание. Но мне показалось, что Наташа предпочитает честные шаги к совершенству.
Пока же она предлагает очередному любителю шахмат:
- Вам черный или зеленый?
 |
 |
 |
И СНОВА О ЛЮБВИ
Но пора сказать и несколько слов о тех, ради кого мы отворяли тяжелую парадную дверь ЦШК СССР (старорежимно-ностальгическое название прочно вошло в мою кровь и плоть).
Начиналось все так:
 |
Продолжалось как:
 |
 |
 |
А заканчивалось все в пресс-центре, где Александр Рошаль своею опытной рукой проводил пресс-конференции участников, дружно завершивших все партии 5-го тура вничью.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Закончившие игру последними в этот вечер - Гельфанд и Морозевич не стали заходить в пресс - центр: к этому времени вся журналистская рать разбежалась, и Рошаль не стал их приглашать к обязательному разговору в пустую комнату.
Хотя итог встреч был одинаковый, пришли они к общему знаменателю, как вы догадываетесь, по-разному. Пономарев, заглянувший в пресс-центр в пальто из-за простуды, (он собирался снять верхнюю одежду, но Рошаль его попросил не делать этого) мог изрядно попортить кровь Петру Свидлеру, но, видимо, утомленный своим марафоном с Мамедьяровым в предыдущем 4-м туре, он был не расположен к длительной игре, да и после благодушно - поверхностного Фа6 (гораздо тяжелее пришлось бы Свидлеру после Са5, как заметил сам Петр) львиную долю перевеса он упустил и Свидлер вышел сухим из воды, а украинский гроссмейстер не сумел обыграть под ноль российскую сборную, хотя при ином раскладе мог бы проверить Петра Свидлера на прочность более серьезно.
Петру повезло. И он в очередной раз порадовал журналистскую братию интересными оборотами речи.
Грищук, которого Аркадий Дворкович назвал в нашем разговоре "по смелости напоминающим ему Таля", пожертвовавший фигуру в варианте, начал свое выступление в пресс - центре словами, что, дескать, это Широв и Мамедьяров должны спрашивать у журналистов и комментаторов, которые во время их партии смотрели компьютер, где они могли сыграть сильнее.
Но, судя по хитроватой улыбке Мамедьярова, можно было спросить и у него. Только вот всего сказать не захотел, сославшись на то, что анализы простираются так далеко, что все не упомнишь. Кроме того, есть и другая сторона медали: вариант себя не исчерпал, его "не закрыли". Пока. Так стоит ли все секреты раскрывать будущим соперникам? Не стоит. Тот-то и оно.
Широв после того, что случилось накануне у него в партии с Ароняном, не стал с Малышом играть атаку Маршалла, а перешел на рельсы русской партии. Нюансы он нашел в новой расстановке фигур, но в самом конце, как выразился Алексей, создалось впечатление, что играли только белые. А черные стояли.
Тет- а-тет я задал Широву вопрос частного порядка, но имеющий ко всему происходящему самое непосредственное участие.
- Алексей, многие сравнивали вашу прежнюю игру с игрой Таля. В современных шахматах уже так играть, как вы играли с Крамником в 1994-м нельзя играть?
- Отчего же, - ответил спокойно Широв. - Ароняну, Грищуку и Морозевичу удается играть в стиле Таля и сейчас. А у меня не получается.
Спокойно сказал. С достоинством. Просто констатировал факт.
Аронян, создавший накануне маленький шедевр (с помощью Широва, естественно) в это вечер должен был проиграть Петеру Леко.
Венгра, в сущности, подвели его излишняя осторожность и неверие в себя. Он видел слишком много вариантов, которые практически все вели к выигрышу. А в итоге, совершенно уверенный в этих вариантах, сделал ход, который объяснить ничем не смог. Не скажешь же о себе самом: струсил.
В анализе Леко выигрывал и так, и эдак. А партию завершил скучным повтором позиции. Так как мы с Петером давно знакомы, и у нас установились довольно теплые отношения, то я ему после партии и говорю:
- Петер, ты знаешь, что Таль говорил: "Сначала надо жертвовать, а потом считать?".
Леко, со своей дружелюбной улыбкой, покачал обрадовано головой: "Знал, знал!".
- Ты мог выиграть красивую партию, которая была бы наверняка отмечена специальным призом, а в итоге, что получилось? Подарил ничью Ароняну.
- Ты прав, конечно, - сказал, грустно улыбнувшись, Петер.
Я не уверен, что даже эта блестяще проведенная Петером партия, сможет вдохнуть в него дух Таля. Ведь он называет себя фаном другого чемпиона мира - Тиграна Петросяна. Тот был ведь сверхосторожный игрок. В смысле сверхнадежный, если кому не по душе слово осторожность.
МЕМОРИАЛ ТАЛЯ СТАНЕТ ТРАДИЦИОННЫМ
В заключение радостная весть, которую мне поведал один из сопредседателей Оргкомитета Мемориала Таля Аркадий Дворкович.
 |
На снимке вы видите, как Аркадий изучает партии на мониторе в пресс - центре турнира.
Вообще-то Аркадий Владимирович сообщил мне сразу две приятные для шахматного уха вещи. Во-первых, Мемориал Таля станет традиционным. То есть, на будущий год он тоже пройдет в Москве. Сроки будут увязаны с календарем международных соревнований, и в первую очередь с циклом розыгрыша первенства мира. Это самое главное, заметил Дворкович.
Вторая приятная новость. Уже совсем скоро в Москве будет открыт новый шахматный клуб, который будет именоваться "Гостиная Владимира Дворковича". Как известно из светской хроники такая гостиная давно уже существует в Москве, там собираются известные политики, деятели искусства, журналисты, и, конечно же, известные шахматисты, чтобы пообщаться, поиграть в блиц при случае, и вспомнить добрым словом отца Аркадия Владимировича - Владимира Яковлевича Дворковича, известного арбитра, статистика и журналиста, который ушел из жизни два года тому назад.
Аркадий при жизни отца часто ему помогал вести статистику, бывал не раз с ним на шахматных соревнованиях. Он любит шахматы, играет примерно в силу кандидата в мастера. Но главное, как мне показалось, что им движет, это любовь и преклонение перед памятью отца.
Всем нам бы такую деятельную любовь.