Ходили в выходные на концерт, слушали два фортепьянных трио Шуберта. Все-таки, у него совершенно замечательная камерная музыка. Сонаты его длинны, я их не понимаю. Симфонии - слушал только неоконченную восьмую и незаканчивающуюся девятую. А камерная музыка бесподобна. Привожу медленные части обоих трио.
Не тридцать лет, а триста лет иду, представьте вы,
по этим древним площадям, по голубым торцам.
Мой город носит высший чин и звание Москвы,
но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.
Иду по улицам его в рассветной тишине,
бегу по улицам кривым (простите, города).
Но я -- московский муравей, и нет покоя мне,
так было триста лет назад, и будет так всегда.
Ах, этот город, он такой, похожий на меня:
то грустен он, то весел он, но он всегда высок.
Что там за девочка в руке несет кусочек дня,
как будто завтрак в узелке мне, муравью, несет?
Читая программку, обнаружил, что оба трио написаны в последний год жизни Шуберта (он умер в 31 год), за тот же год написано еще огромное количество произведений (как я понимаю, D 901 - D 965)
Например, вот эта изумительная соната в четыре руки.
jenya: Мне интересен такой вопрос.
Примером может служить замечательный рассказ СС.
Его заголовок, как мне кажется, специально выбран, чтобы несколько сбить пафос, мелодраму, понизить градус.
Возможно у СС были другие мотивы, я только о своих ощущениях.
Недавно я читал трогательное стихотворение Габриэля (цитируемый выше rhyme_addict), приведу его целиком:
Шесть дней из семи в неделю он словно в коме:
работа, друзья и затхлый привычный быт...
Он будто плывет на странном пустом пароме,
а порт назначенья им навсегда забыт.
Он - словно случайно выживший в гекатомбе.
Он всё потерял, зато уцелел. И вот -
шесть дней из семи в неделю он робот. Зомби.
Его завели, как куклу - и он идёт.
Он распознаёт, как прежде, места и лица.
Он помнит свои маршруты и где рождён.
Он знает, как есть. Он помнит, как спать и бриться -
шесть дней из семи обходится этим он.
Он знает давно: ничто под луной не ново,
но, верность пустой мечте до сих пор храня,
шесть дней из семи в неделю он ждет седьмого -
всего одного достойного жизни дня.
Один только день в неделю - его вершина,
и там пустоты кончается полоса...
В субботу ему разрешают увидеть сына.
На три часа.
В комментариях автору сказали, что градус мелодрамы повышен и забивает сами стихи. Не знаю, так ли это. Но тут непонятно - хорошо ли это "давить сюжетом". И где та грань, которую нельзя перейти?
Очень конкретная, давящая вдобавок на жалость развязка стихотворения превращает его в описание частного бытового случая: человек развелся, ему позволяют видеть сына только три часа в неделю, он впал в депрессию... Сквозь это частное не просматривается всеобщее, а ведь именно этим - умением в капле отразить целый мир, и замечательна поэзия.
Не знаю, Пиррон, замечательна ли поэзия именно этим умением.
Это частный случай, но сама ситуация нередка и её легко перенести на себя, легко солидаризироваться с героем.
Насколько общо написано стихотворение "Я вас любил: любовь еще, быть может"?
Очевидно, Пушкин написал его конкретной девушке.
Тем не менее, и тут легко представить себя на месте героя, несмотря на его совершенно конкретную ситуацию: любил, любовь еще угасла не совсем, но скока можно то печалить девушку - хрен с ней уже.
Пользуясь недельными каникулами у студентов и школьников, едем в Израиль. Жизнь мы там себе организовали в хорошем темпе. Например: прилетаем в субботу, в воскресенье я из Иерусалима еду в Хайфу, где в понедельник у меня доклад, в понедельник же вечером мы встречаемся с женой в Тель Авиве, где идем на спектакль "Дядюшкин сон" :)
jenya: Пользуясь недельными каникулами у студентов и школьников, едем в Израиль. Жизнь мы там себе организовали в хорошем темпе. Например: прилетаем в субботу, в воскресенье я из Иерусалима еду в Хайфу, где в понедельник у меня доклад, в понедельник же вечером мы встречаемся с женой в Тель Авиве, где идем на спектакль "Дядюшкин сон" :)
Басилашвили - гениален.
А линия Зиночки Москалевой показалась не столь убедительной.
Может, это к тексту претензия, а не к актрисе.
Доклад хорошо, спасибо.
Даже какие-то намеки звучали, что мол мной интересуются в смысле работы.
Но тут дорога ложка к обеду.
Пурим встретили как Новый Год - задолго до наступления.
Пирожки с маком приготовлены и неоднократно съедены :)
Да что там Олимпиада! Вы, Женя, пропустили совершенно сногсшибательную, просто невероятную новость от Мих.Голубева, вот это - да!
Срочно читайте тред Старого Семёна!
Да что там Олимпиада! Вы, Женя, пропустили совершенно сногсшибательную, просто невероятную новость от Мих.Голубева, вот это - да!
Срочно читайте тред Старого Семёна!
Новость действительно совершенно замечательная, я ее еще вчера вычитал.
Свершилось то, о чем так долго говорили большевики!
Нам бы, нам бы, нам бы,
нам бы всем на дно.
Там бы, там бы, там бы,
там бы пить вино.
Там, под океаном,
Мы трезвы или пьяны -
Не видно все равно.
Эй, моряк, ты слишком долго плавал.
Я тебя успела позабыть.
Мне теперь морской по нраву дьявол.
Его хочу любить.
А вот критики разнесли картину в пух и прах: за отступления от авторского сюжета, за буржуазную красивость, за подражание западным фильмам... Ничего хорошего, кроме неприятностей и нажитого во время съемок радикулита, не досталось и режиссеру Владимиру Чеботареву. Гонения поутихли через год: в 1962 году картину посылают на первый фестиваль фантастических фильмов в Триесте. И она получает престижную награду «Серебряный парус».
Папа рассказывал, что фильм пользовался колоссальной популярностью.
Наверное, он один из тех вещей, которые в совокупности создали ощущение свободных 60х годов.
Мне как дитю перестройки это ощущение очень близко.
Илья Одесский: Перечитываю замечательные книжки Георгии Данелия. Натыкаюсь на курсивом набранный абзац, также неоднократно читанный прежде:
"В двадцатых годах в Грузии за национализм посадили почти всех ведущих писателей и поэтов. А молодого прозаика К. Г. не посадили. Ему стало обидно, он надел черкеску, папаху, сел на лошадь и стал гарцевать перед окнами здания ЧК.
Из окна выглянул усталый от ночных допросов председатель ЧК:
— Иди домой, Котэ! — сказал он. — Тебя никто за писателя не считает!" И вдруг - как обухом по голове. А что, если "К.Г.", что, если "Котэ" - не кто иной, как... Константин Гамсахурдия?!
<.. .... ....>!
По годам - вроде бы совпадает. Если не ошибаюсь, он вернулся в Грузию в 24-м. Но не считать его писателем?!
Может быть, все же совпадение, и не более того?
арт.: Илья напомнил мне, как, кажется, в 70-е, стало выходить собрание сочинений Гамсахурдия, но в какой-то момент дело застопорилось, интервалы между томами затянулись, бумага стала никудышней и т.д. А все потому, что свою деятельность начал Звиад.
К.С.Г. начал печататься, согласно БСЭ, в 14 году, в 24-м возглавил в Тбилиси одну из лит.групп, вряд ли это он. Да и сама история похожа на "легенды, тосты " и т.д.:-)
Он это или не он - я не знаю, но все может быть. После прочтения двух замечательных книжек Данелии ("Безбилетный пассажир" и "Тостуемый пьет до дна" - стащил где-то в интернете) я пришел к выводу, что они вообще все друг другу родственники. Но байки - душевнейшие! Например про Расула Гамзатова:
В шестидесятых годах Народного поэта Дагестана Расула Гамзатова избрали (назначили) членом Президиума Верховного Совета СССР (высший орган законодательной власти). Расул впервые явился на заседание этого Президиума и занял свое место за длинным столом. Вокруг стола ходили хорошенькие девушки в белых кофточках с бантиками и деликатно спрашивали у членов Президиума: “Не хотели бы вы послать телеграмму?” Расул сказал, что хочет. Взял у девушки гербовый бланк, на котором сверху, красным по белому, написано: “Правительственная телеграмма”, что-то написал, отдал бланк девушке и сказал:
— “Молнию”, пожалуйста!
Девушка быстро, почти бегом, направилась к выходу из зала заседаний.
— Девушка! Одну секундочку! — остановил ее Председатель Президиума Анастас Иванович Микоян. — Расул Гамзатович, я думаю, товарищам интересно, кому наш любимый поэт в этот памятный день отправляет телеграмму и что он написал? Если это не секрет, конечно.
— Не секрет. Пусть девушка прочитает.
Девушка посмотрела в телеграмму и покраснела.
— Дайте мне, — сказал Микоян.
Девушка принесла ему бланк с телеграммой, и Анастас Иванович прочитал: “Дорогая фатимат! Сижу в Президиуме, а счастья нет. Расул” (фатимат — жена Расула).
Это ему простили. Обиделись немножко, но простили...
...Не вернуть мне васильевских линий.
Что я в жизни хорошего знал?
Все уходит, как в фильме Феллини,
Где всегда неизменен финал.
Где теряешь и дом, и подругу,
И годами налаженный быт,
А оркестр все ходит по кругу
И веселые марши трубит...
5е марта.
В 53м году умер Прокофьев.
В 66м - Ахматова.
Не недели, не месяцы - годы
Расставались. И вот наконец
Холодок настоящей свободы
И седой над висками венец.
Больше нет ни измен, ни предательств,
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.
С Анной Андреевной мы познакомились уже тогда, когда я в какой-то степени стал известен и она пригласила меня к себе. Но так как для меня она была живым богом, я никак не мог решиться поехать к ней — я боялся. Боялся год, второй. Она меня приглашала, приглашала, и наконец я поехал к ней в Кемерово (наверное, Комарово - jenya). Помню, она вошла, села, очень милая, очень располагающая, стала со мной говорить — о чем, не помню: я был в полуобморочном состоянии. Мы у нее сидели довольно долго. А потом, как-то будучи в Ленинграде, я должен был срочно уезжать в Москву. И вдруг мне позвонил ее друг и секретарь и сказал, что Анна Андреевна очень просит приехать. Я ответил: «Нет, не могу — я сейчас уезжаю! Вот вернусь — и сразу к ней заеду!» Тут она взяла трубку и говорит: «Я прошу вас приехать». Я тогда не понимал, что говорю с царицей — понимаете? — не понимал! Говорю: «Анна Андреевна, понимаете... такие обстоятельства... я должен...» — и засуетился, какую-то чепуху понес. И тогда она повесила трубку. Я потом уже понял, что должен был выкинуть билет и поехать к ней. А вскоре она умерла, и больше мы не виделись. Вот так вот... Как сказал Александр Яшин, «спешите делать добрые дела».
Я когда-то рассказывал, что в молодости по глупости и нахальству после концерта Окуджавы пошел за кулисы и даже с ним сфотографировался. Хотя робел очень, сознавал важность момента. А Окуджава робел при встрече с Ахматовой. На эту тему преемственности поколений есть такое из Губермана:
Я как-то уходил, погостевав и выпив водки, от искусствоведа (знатока, гурмана) и издателя Юры Овсянникова. Он не сильно старше меня, но несравненно солидней и почтенней, так что стал я уворачиваться застенчиво, когда он в прихожей подал мне мое пальто. Что вы, Юра, что вы, бормотал я, отказываясь и пытаясь перехватить пальто. И так, в него вцепившись оба, мы затеяли с ним снова разговор.
– Знаешь, как аристократы в прошлом веке говорили? – начал Юра. – У себя дома не подают пальто только лакеи.
– Слушай, а я про академика Павлова вспомнил. У него студент вот так же уворачивался, а Павлов ему сказал: поверьте, милостивый государь, у меня нет никаких причин к вам подольщаться.
Юра усмехнулся, тверже перехватил мое пальто и, распахнув его, сказал:
– Влезай скорей, а я тебе такое расскажу – ты будешь счастлив, что тебе твой зипунишко подавал именно я.
Тут я послушно и поспешно влез в рукава и обернулся к Юре. Через минуту я и вправду уходил счастливый.
Ибо Юра издавал когда-то знаменитую «Чукокка-лу» – ту самую книжку, в которой много лет писали что-нибудь и рисовали разные знакомые Чуковского. Приехал Юра к старику что-то уточнять, а когда стал уходить, то снял Корней Иванович с вешалки и подал ему пальто. Юра стал, конечно, отнекиваться, но Чуковский веско и просто ему сказал:
– Не глупите, молодой человек, сейчас благодарить меня будете за такую эстафету. Я однажды в вашем возрасте был по издательским делам в Ясной Поляне, и мне Лев Николаевич помог надеть пальто.
jenya: Я потом уже понял, что должен был выкинуть билет и поехать к ней.
А что если голосование устроить: выбросил бы я билет, ежели что?
Я бы, конечно, не выбросил билет. И еще удивился бы наглости Анны Андреевны. Поэт она,естественно, великий, но что это за диктаторские замашки, что это за убежденность, что вся вселенная должна вертеться вокруг нее одной? Впрочем, таких, как я, она к себе, вероятно, не приглашала.
